Сегодня Роберту Сильвербергу исполнилось 85 лет. Писатель без малого культовый — но кроме того человек с потрясающе интересной биографией. Написал небольшой биографический очерк для сайта "Год литературы" — попытался дать некоторое представление о том, как его кидало из стороны в сторону, из фантастики в порнушку, из нонфика в "новую волну". Позволю привести здесь небольшой отрывок.

Роберт Сильверберг дважды решительно уходил из фантастики: впервые это случилось после краха 1958 года, во второй раз — в 1975 году. Между двумя этими датами уместился, пожалуй, самый интересный и самый яркий период в его творческой биографии. Сильверберг обладал одним важным преимуществом над своими коллегами по цеху — оно же стало главным его уязвимым местом. В отличие от большинства авторов «золотого века», он получил отличное гуманитарное образование и уже в 21 год стал бакалавром английской литературы Колумбийского университета, входящего в Лигу плюща. «Я с головой ушел в новые миры разума, жадно впитывал творения Фомы Аквинского и Платона, Бартока и Шенберга, романы Кафки и Джойса, Манна, Фолкнера, Сартра, — вспоминает автор о годах учебы. — Я продолжал читать научную фантастику, но бесстрастным глазом того, кто скоро сам станет профессионалом… Меня интересовали не столько видения завтрашнего дня, сколько то, как А. Бестер, Ф. Пол, Д. Найт, Р. Шекли, Ф. Дик и многие другие ухитряются делать свои фокусы».

Он слишком хорошо понимал, чего стоят его ранние юношеские опыты. Еще в институте Сильверберг пытался писать фантастику в манере Сомерсета Моэма, Джозефа Конрада, своего любимого Грэма Грина — получалось, видимо, не очень, хотя рассказы, разумеется, были куплены и опубликованы. Потому он без сожалений расстался с карьерой писателя-фантаста, когда золотая жила pulp-fiction иссякла. И все же нереализованные амбиции, судя по воспоминаниям, продолжали терзать писателя — да и связь с американским фэндомом он не разорвал даже став уважаемым автором научно-популярных книг.

Обратно в фантастику Сильверберга затянул в 1963 году его близкий друг, писатель и издатель Фредерик Пол, на тот момент — редактор одного из немногих по-настоящему престижных жанровых журналов Galaxy. Пол предложил контракт: он обязуется оплатить и опубликовать любой рассказ Боба при условии, что тот не будет халтурить, а станет работать на пределе своих сил.

Фактически взял на слабо — и перед любителями фантастики внезапно предстал совсем другой Сильверберг, разительно не похожий на автора треша пятидесятых: остроумный, изобретательный писатель первого ряда с безупречно отточенным стилем.

Именно на страницах Galaxy впервые увидели свет классические рассказы «Торговцы болью», «А вот сокровище…», «Сосед», «Увидеть невидимку», написанный под влиянием «Лотереи в Вавилоне» Хорхе Луиса Борхеса, и многие другие.

По большому счету Сильвербергу снова повезло оказаться в нужном месте в нужное время. В 1960-х англо-американская SF внезапно, рывком, повзрослела: в Великобритании, а затем и в США расцвела «новая волна», в жанровую литературу пришли авторы, рвущиеся доказать, что фантастика дает писателю не меньше возможностей, чем «литературный мейнстрим», и многие опытные профессионалы встали на их сторону. В числе этих новообращенных оказался и Сильверберг — один из старых товарищей, не принявший эти новации, даже в сердцах заявил, что Роберт «продался “новой волне”» в погоне за славой.

Именно в эти годы написаны самые живые, сложные — и, вероятно, лучшие — романы Сильверберга: «Тернии», «Маски времени», «Стеклянная башня», «Время перемен», «Умирающий изнутри», «Книга черепов». Поступательному движению не помешал даже пожар 1968 года, ставший первым серьезным потрясением во взрослой жизни писателя: после того, как пламя уничтожило его дом, Боб так и не смог вернуться к прежнему темпу работы. Вслед за финансовым успехом пришло наконец и признание коллег: с 1968 по 1977 год Сильверберг 16 раз попадал в шорт-лист премии «Небьюла» (удостоен четырежды) и 19 раз — премии «Хьюго» (удостоен только однажды, в 1969-м).

Но ни одна герилья не может длиться вечно: рано или поздно силы и ресурсы повстанцев неизбежно иссякают. «Я был проигравшей стороной в литературной революции, — с горечью признается писатель. — Среди многих революций, которыми богата эпоха, известная как 1960-е годы, была и революция в научной фантастике. В Соединенных Штатах и Англии появилась плеяда новых, талантливых писателей-фантастов, принесших в эту область новые литературные методы. В их произведениях чувствовалось скорее глубокое влияние Джойса, Кафки, Фолкнера, Манна и даже Э. Э. Каммингса, нежели Хайнлайна, Азимова и Кларка. <…> То, что нравилось писателям, пришлось не по вкусу большинству читателей, которые вполне резонно жаловались, что если им захочется прочесть Джойса и Кафку, то они пойдут читать Джойса и Кафку. Джойсизированная и кафкизированная фантастика была им не нужна. Поэтому они толпами шарахнулись от фантастики, и к 1972 году революция в значительной степени завершилась»...

Ну и чтобы два раза не вставать: не откажу себе в удовольствии похвастаться — повезло свети личное знакомство с живым классиком, когда он приезжал в Петербург больше десяти лет назад. Через одно рукопожатие — со всем американским "старым фэндомом", от Кэмпбелла до Азимова, от Эллисона до Филипа Дика.